«Хоксмур» – третий роман британца Питера Акройда и один из первых его опытов глубокого погружения в повседневный мир эпохи Просвещения. Попытка не прошла бесследно: в середине 1980-х книга была отмечена премией Уитбреда и премией Guardian, спустя четверть века добралась наконец и до России.
Любая эпоха противоречива по-своему – историческая память склонна игнорировать полутона и оттенки, отшелушивать лишнее, сохраняя лишь твердое ядро. Для современного европейца XVIII век – время естествоиспытателей и мыслителей-позитивистов, науки и прогресса, рационализма и борьбы с мракобесием. Исаак Ньютон, Бенджамин Франклин, Монтескье, Лейбниц, Гук… О том, что это еще и эпоха кровопролитных войн, чудовищных эпидемий, голодных бунтов и небывалого имущественного расслоения, вспоминать как-то не принято. А вот Питер Акройд помнит и не дает забыть читателям.
Главный герой его романа Николас Дайер, от чьего имени ведется рассказ, – архитектор, проектирующий церкви, которым предстоит украсить столицу Британской империи. Человек, утвердившийся на стыке науки и искусства, которому на роду написано придерживаться прогрессивных взглядов и отвергать суеверия. Тем более что своей карьерой и положением он, потерявший семью во время великой чумы и мальчишкой нищенствовавший на лондонских улицах, всецело обязан социальным лифтам, которые заработали на полную мощь только в XVII столетии. Однако весь жизненный опыт Николаса восстает против попыток втиснуть бытие в четкую рациональную схему.
«В мире нет вещей, неподвластных человеческому разуму», – это краеугольный камень идеологии Просвещения. «Врете, – отвечает Дайер. – Я – одна из таких вещей». Он слишком хорошо знает, насколько сильна власть тьмы и как велико иррациональное стремление человека к саморазрушению, чтобы разделить оптимистические взгляды современников. Например, Кристофера Рена, его учителя и вечного оппонента, соратника Гюйгенса и Паскаля, оксфордского профессора с широчайшими интересами от анатомии мозга до теоретической механики. Дайера влекут совсем иные тайны естества, более глубокие и мрачные: Николас присягает тьме, тайно посвящает ей храмы и в подражание ритуалам древних приносит кровавые жертвы на местах строительства…
Как часто бывает в романах Акройда, в основу этой истории, рассказанной языком XVIII столетия и изобретательно переведенной Анной Асланян, положены подлинные факты, а у Николаса Дайера есть реальный прообраз. Судя по аннотации, издатели и сами слегка запутались, кто здесь чей прототип, и читателей сбили с толку, так что поясню. В Лондоне семнадцатого-восемнадцатого веков действительно жил архитектор, известный как один из создателей стиля английское барокко, спроектировавший шесть церквей во время строительного бума после большого пожара 1666 года. Звали его Николас Хоксмур (1661 – 1736), а о том, проливал ли он кровь христианских младенцев, исследователи умалчивают. Жизненный путь героя Акройда отчасти совпадает с биографией этого деятеля эпохи Просвещения, но куда богаче шокирующими подробностями.
Путаница вполне объяснима: действие второй сюжетной линии романа разворачивается в Лондоне 1980-х, где мистическим образом повторяются преступления, совершенные одержимым зодчим два с лишним столетия назад. Ну а расследует эти убийства его тезка и двойник-антипод инспектор Николас Хоксмур. Для Акройда это повод лишний раз задуматься об иррациональной, нелинейной природе времени – и о том, как мало изменилась человеческая натура, несмотря на торжество идей Просвещения.
При всем своем деятельном безумии Дайер во многом прав: как бы ни разгорался светильник разума, тьма вечно прячется по углам. Ее роль в жизни человека и истории общества сложно переоценить, а отвергать попросту глупо. Так же, впрочем, как и поклоняться ей, представляя себя доктором Фаустом на рандеву с Мефистофелем: отдает дешевой театральщиной. Она просто есть, и с этим ничего не поделаешь, как с законом всемирного тяготения, сформулированным современником Хоксмура сэром Исааком Ньютоном.
Отправить ответ