Санкт-Петербургский государственный медицинский университет им. И. П. Павлова трясет давно – еще с конца 2008 года, как только там произошла смена ректоров. На место проработавшего в этой должности около 20 лет Николая Яицкого трудовым коллективом был избран Михаил Дидур. И началось: то вскрываются истории с горами закупленного и неустановленного, но очень дорогого оборудования, то обнаруживаются огромные нецелевые затраты при закупках и ремонтах. Потом вроде все успокоилось, но зимой этого года вдруг – бах! – два уголовных дела.
И ректора стремительно увольняют. Не дожидаясь, между прочим, ни окончания следствия, ни суда. В таких случаях опытный журналист говорит: «Не поверю, пока не выслушаю другую сторону». И мы пригласили опального Дидура к нам в редакцию.
– Как вам, Михаил Дмитриевич, конечно, хорошо известно, конфликты при смене ректоров произошли не только в вашем университете, но и во многих вузах города. В чем тут дело?
– В этом году институту президентов в вузах, введенному федеральным законом, исполнилось пять лет. В нашем городе много федеральных вузов и системная управленческая ошибка, заложенная данным законом в механизм руководства учреждениями высшей школой, уже неоднократно себя проявила. С 2006 года на слуху (да и в СМИ многократно обсуждались) конфликты президент – ректор, и почти всегда эти конфликты носили административно-финансовый характер.
Пять лет назад казалось логичным, что в период смены поколения ректоров заслуженные и уважаемые руководители не уходят на покой, а остаются в вузе с некими представительскими функциями, обеспечивая преемственность и передачу многолетнего опыта. Практика же применения нового закона показала, что полномочий и обязанностей у президента вуза во много раз меньше, чем у действующего ректора, финансовой и административной ответственности никакой, но при этом сохраняется ректорский оклад, кабинет, персональный автомобиль и даже личный секретарь. На сегодня очевидно, что в масштабах страны, имеющей несколько тысяч государственных вузов, это довольно большие материальные затраты. Но главное: старый руководитель, десятилетиями создававший кадровую и экономическую структуру под себя, нередко буквально враставший в структуру вуза родственниками и друзьями, всеми силами старается сохранить исправно работавший, с его точки зрения, механизм. И его сменщик, несущий всю полноту ответственности, оказывается в этой схеме лишним, что и создает широкое «минное поле» для возникновения конфликтов и чрезвычайно осложняет работу руководителя. Процесс управления пробуксовывает, становится крайне неэффективным.
– Как я понимаю, в вашем конкретном случае именно так и получилось.
– У нас эта ситуация усугубилась еще и тем, что я вступил в должность в середине финансового года. Организация огромная, бюджет – несколько миллиардов рублей. Сотни договоров, которые были заключены без моего участия, но которые я в конце года обязан завершить, то есть подписать акты приемки работ и выплатить по ним деньги. Изменить я уже ничего не могу, но отвечать должен за все. Университет «под новогоднюю елку» получил на миллиарды медицинского оборудования. Что с ним делать, если не готовы помещения для его установки? Нужно ли оно университету? Стоило ли столько в реальности? Все эти вопросы уже задавать было некому.
Старая администрация уже ни за что не отвечала, вся ответственность – на новом руководителе. Для человека, имеющего лишь опыт работы преподавателем и врачом, понимание столь сложного финансово-хозяйственного механизма было серьезным испытанием.
– Вот тут бы доброму наставнику-президенту и помочь: поделиться информацией, объяснить, как работают те или иные управленческие механизмы. Если, конечно, он заинтересован в пользе дела!
– К сожалению, ничего этого сделано не было. Никто со мной ничем не делился и ничего не объяснял. Официальной процедуры передачи дел не было. Более того, я с самого начала понял, что вновь избранному ректору предназначена роль марионетки, которая просто должна исполнять чужой сценарий, ни во что особенно не вникая. По злому стечению обстоятельств, как раз в этом году у вуза сменился учредитель. После ликвидации федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию мы оказались в структуре Минздравсоцразвития. Контрольные функции бывшего министерского КРУ в том году никто не выполнял. Все проблемы и «хвосты» предыдущего периода новая администрация взяла на себя.
– Итак, ваши конкретные действия в той ситуации?
– Часть договоров я не «закрыл». Они касались строительных работ, которые я посчитал невыполненными. 70 миллионов рублей ушли обратно в бюджет. Как известно, руководителю учреждения это всегда в минус.
– Эта ситуация известна: деньги из бюджета приходят в декабре, выполнить работу до конца года невозможно. Деньги платят, договоры закрывают под честное слово, а работу потом доделывают.
– Некоторые контракты 2008 года не закрыты до сих пор, так как по части медицинского оборудования до сих пор ведутся работы по вводу его в эксплуатацию.
– А что с медицинским оборудованием на миллиарды рублей?
– Я начал знакомиться с контрактами на поставку и увидел, что из них фактически изъяты чрезвычайно важные для запуска оборудования пункты. В первой редакции контрактов говорилось, что оплата производится при условии поставки, монтажа, наладки и ввода в эксплуатацию. Потом были подписаны дополнительные соглашения, и последние три условия исчезли. Сумма оплаты при этом не изменилась! И университет должен был заплатить огромные деньги просто за нераспакованные ящики.
По условиям контракта, я обязан был все оплатить. Выхода у меня не было… В начале 2009 года я стал выяснять, кто должен это оборудование монтировать, устанавливать и запускать. Оказалось, что денег нет, они остались в 2008 году. Между тем оборудование дорогостоящее, требующее специально подготовленных помещений. Например, позитронно-эмиссионный томограф и прибор для брахитерапии работают с использованием радиоактивных веществ. Подготовительные работы стоят сотни миллионов рублей. Пришлось деньги собирать по крупицам, снимать с других программ, серьезно в том году университету помогло Минздравсоцразвития.
– Говорят, что помимо всего прочего много было закуплено и откровенно лишнего.
– О, это отдельная тема! Вот, к примеру, специальных аппаратов для искусственной вентиляции легких у нас сейчас целых 12 штук. Реально работают два – больше просто не нужно. Оставшиеся лежат нераспакованные на складе. Каждый стоит 2 миллиона рублей. Я трижды обращался к учредителю – просил передать их нуждающемуся учреждению, но меня почему-то не слышали.
– А вы не задавали вопрос вашему предшественнику, как так получилось?
– Ответ был кратким: «Теперь ты руководитель, это твои проблемы». Более того, когда я уволил людей из старой команды, которые отвечали за финансово-хозяйственную деятельность, в отношении меня и новой команды началась настоящая хорошо организованная травля. Пошел поток писем во все возможные контролирующие и правоохранительные инстанции. Меня обвиняли в том, что я отказываюсь устанавливать новое оборудование! А между тем строительная фирма, с которой предыдущий ректор заключил контракт, не выполнив ремонтных работ на 60 миллионов рублей, растворяется в воздухе. Мы идем в арбитражный суд, выигрываем иск, но деньги взыскать невозможно – фирма исчезла, ее ищут до сих пор. А до осени 2009 года, пока шли суды, мы не могли осуществлять работу на объектах, которые были предметом контракта. А когда получили судебное решение, поставили в известность учредителя и завершили работы своими силами.
– А все это время в отношении вас уже работали правоохранительные органы?
– Оказалось, что я стал объектом их внимания еще в ноябре 2008-го – до того, как со мной был заключен официальный контракт на вступление в должность ректора, и я был просто исполняющим обязанности. Об этом я узнал от руководства ГУ МВД по Северо-Западному федеральному округу, сотрудники которого уже тогда начали буквально ходить за мной по пятам. 5 декабря 2008-го к нам приходит комиссия Росфиннадзора, которая работала в университете с небольшими перерывами до конца октября 2010-го. Результатом ее работы стали более двух десятков постановлений о найденных нарушениях, которые нам пришлось потом долго оспаривать в судах. Часть исков мы выиграли, часть проиграли. Как вы понимаете, это большие расходы и времени, и средств, и человеческих ресурсов.
В связи с потоком писем бывших сотрудников в различные инстанции к работе по нашему университету кроме ГУ МВД подключались Следственный комитет, прокуратура, УБЭП. В 2010-м к ним присоединилась ФСБ.
– В чем кроме отказа устанавливать новое оборудование вас обвиняли авторы писем?
– Обвинений было множество. То я украл узел теплоучета, то неправильно провел конкурс по продуктам питания и охране, то нецелевым образом использовал бюджетные средства. В материалах проверок даже писали, что я организовал устойчивую преступную группу. Причем еще официально не вступив в должность ректора! По всем письмам прошли проверки и были получены постановления об отказе в возбуждении уголовных дел. Никаких преступлений обнаружено не было! Но каждая такая проверка – это нервы, силы и время работников университета, которые выключены из основной работы. Это изъятие массы документов. Причем, чтобы что-нибудь нам возвращали обратно, я не помню. Как в таких условиях работать? А ведь эти документы могут понадобиться и другим проверяющим! Сейчас, к примеру, Следственный комитет изъял личные дела тридцати с лишним сотрудников. Теперь эти люди не могут решить ни одного вопроса, связанного с нарушением их трудовых прав. Из одиннадцати членов «моего» ректората сейчас остались трое – остальных уволили не только с их проректорских должностей, но и вообще из университета.
– Увольнение с должности ректора было для вас неожиданностью?
– Я считал, что нормально организованная и эффективная работа вуза вкупе с доверием коллектива является основным критерием оценки труда руководителя. Судите сами: в 2009 – 2010 годах университет выполнял в полном объеме все целевые показатели, установленные для медицинского вуза Минздравсоцразвития. В 2010 году мы заняли пятое место среди всех российских вузов по рейтингу ЕГЭ. Среди медицинских вузов – первое. По финансово-хозяйственным показателям университет последние два года имел только высокие оценки учредителя. В конце февраля Минздравсоцразвития подписывает со мной дополнительное соглашение к трудовому договору, в котором указано, что мой контракт продлевается до 20 октября 2013 года. А 14 марта министр же подписывает приказ о моем увольнении. Что произошло за эти две недели, так и осталось для меня загадкой.
– Кстати, по какой статье вас уволили?
– По ставшему уже известным многим руководителям пункту 2 статьи 278 Трудового кодекса – в соответствии с ним, учредитель принимает решение о прекращении трудового договора с руководителем учреждения без объяснения причин.
– А как был назначен новый руководитель университета – ведь это непростая процедура?
– Процедура выборов и назначения ректора действительно весьма сложна, длится полгода и жестко регламентируется федеральным законодательством. Все эти процедуры строго прописаны в законе. Сначала идет выдвижение в коллективе вуза. Потом список кандидатов утверждается губернатором. После утверждения он попадает в аттестационную комиссию министерства. Она утверждает окончательный список кандидатов и разрешает проведение выборов, которые проходят на конференции трудового коллектива. Победитель выборов утверждается полномочным представителем президента по федеральному округу. Только после этого в министерстве начинают готовить документы на издание приказа для утверждения в должности.
Я уже не говорю о том, что кандидат должен соответствовать многим аттестационным критериям: ученая степень, ученое звание, определенный стаж работы в вузе на руководящих должностях и прочее. А когда место ректора по каким-то причинам становится вакантным, то, в соответствии с уставом университета, временно исполнять его обязанности должен один из проректоров. Эта давно зарекомендовавшая себя практика позволяет не обрушивать текущую деятельность крупного многопрофильного учреждения.
Назначение же исполняющего обязанности ректора, по действующему законодательству, не требует проведения столь сложных процедур и проводится просто приказом министерства. Исполнять обязанности ректора в нашем университете поручено заведующему научной лабораторией кардиохирургии, причем без освобождения от основной работы, с доплатой в размере 10 тысяч рублей в месяц! За официально отведенные Трудовым кодексом 1,5 – 2 часа исполнения обязанностей ректора руководитель небольшого научного подразделения управляет огромным медицинским вузом и крупнейшей на Северо-Западе клиникой! Проводит кадровую, образовательную и научную политику, подписывает многомиллионные контракты. Причем не имея ни опыта, ни стажа административной работы. И это при наличии в вузе известных в нашем городе специалистов, которые соответствуют аттестационным критериям!
Я, пройдя сложнейшую процедуру выборов, согласований, аттестации, имел в подписанном с министерством контракте 16 пунктов, за которые отвечал головой. А исполняющий обязанности, который никакой выборной и аттестационной процедуры не проходит, имеет те же полномочия и ни за что не отвечает! Какая кадровая или управленческая катастрофа должна была произойти в известном вузе, чтобы было принято именно такое кадровое решение?!
– Для общего представления: каков объем работы, с которым придется иметь дело исполняющему обязанности ректора?
– Университет – это гигантское хозяйство. Клиника на 2000 коек, 6 НИИ, 12 научно-практических центров, 62 здания, более 10 тысяч сотрудников и студентов. Правда, в отличие от своего предшественника я все дела передал в идеальном порядке – все сметы, как бюджетные так и внебюджетные, были еще в начале года утверждены и согласованы с министерством. Можно брать и выполнять. Тем не менее, насколько мне известно, многие наши проекты сейчас приторможены – видимо, так проявляется недоверие ко мне и моей команде.
– Но в наследство новой команде, как известно, вы оставили и уголовное дело?
– Не одно, а целых два! В первом речь идет о якобы нецелевом использовании средств. Та самая комиссия Росфиннадзора «посчитала», что мы оплатили 14 миллионов рублей за невыполненные ремонтные работы. При этом Росфиннадзор, не приняв ни одного обоснованного возражения со стороны университета и независимых специалистов, не вынося никаких, обязательных в таких случаях предписаний и представлений, сразу же передал материалы проверки в ФСБ.
– А почему именно туда? Ведь рядовое хозяйственное дело и очевидная милицейская подследственность!
– Нам это никто не объяснил. Последовали обыски, допросы. Между тем есть заключение профессиональной организации городской судебной экспертизы о том, что данные работы выполнены. Но его Росфиннадзор почему-то «не увидел». В качестве обвиняемых проходят два моих заместителя, которые якобы закрыли глаза на недоделки. Я как ректор, конечно, не обязан был вникать в детали всех ремонтов – их идет в университете тысячи. Теоретически меня можно было обмануть. Но в данном случае я в курсе дела, потому что речь идет о здании, где располагается моя кафедра. Все, что сделано, я видел собственными глазами. Работы закончены почти полтора года назад. И мы намеренно не «зашивали» те самые инженерные коммуникации, которых якобы нет, чтобы их можно было увидеть и потрогать. Только, похоже, правда никому не нужна.
– А второе дело?
– Оно возникло после того, как в августе прошлого года президент страны заговорил о гигантских суммах, переплаченных за приобретаемые для медучреждений томографы. У нас в университете их тоже закуплено на миллиард рублей. Прокуратура направила нам запрос, я предоставил информацию. Действительно, в свое время за томографы заплатили гораздо дороже той стоимости, по которой они прошли через таможню. Размер переплаты оценен в 117 миллионов рублей. Но контракты-то заключал не я, а мой предшественник Николай Антонович Яицкий! Следствие же в настоящее время идет в отношении «неустановленного круга лиц». К сожалению, многие СМИ, не разобравшись, уже после расторжения со мной трудового договора все это свалили на меня, не потрудившись уточнить, что речь идет о событиях 2007 года, когда я не работал в должности ректора. А дело о томографах сейчас в Москве, в Следственном комитете, и о нем ничего практически не слышно…
– Возникает законный вопрос: почему все эти годы, находясь под столь жестким прессингом, вы ничего не предприняли в свою защиту?
– Я максимально старался сохранить традиционно высокий имидж университета как образовательного и медицинского учреждения. Хотел, чтобы череда умышленно спровоцированных финансово-хозяйственных конфликтов и многочисленных проверок не нарушала работу педагогов и врачей. Не хотел лишний раз травмировать заслуженных и уважаемых людей, работающих в университете и отдающих ему жизнь, реально переживающих за его судьбу. Возможно, я не сделал того, что должен делать в таких случаях жесткий управленец. Сожалею, если не оправдал ожидания своих коллег, доверивших мне управление университетом. Обидно, что в конечном итоге страдает наше главное дело – подготовка будущих врачей и условия лечения наших пациентов. Увы, сиюминутная выгода и личные амбиции кое-кому, видимо, дороже. Твердо уверен, однако, что коллективу и ученому совету университета под силу избрать нового руководителя, способного обеспечить поступательное развитие знакового для нашего города медицинского вуза.
Отправить ответ