Много званых, но мало избранных

Путь сквозь Казанский храм от Южных дверей до Северных занял четыре минуты. В три ночи здесь тихо – акафисты уже не поют и молебны не служат. Только шелест шагов и тихие указания распорядителей: «Не толпитесь. Распределяйтесь друг за другом вправо и влево. Не волнуйтесь. Вы уже близко». Два людских ручейка с двух сторон обтекают монаха с заветным ковчегом. Он стоит в центре, боком к алтарю. Останавливаться нельзя – поклон по пути, крестное знамение, в короткий миг целования сквозь стекло открытого ковчега мелькает перед глазами темная полоска в обрамлении драгоценных камней – Пояс Пресвятой Богородицы. Я шла к нему четырнадцать часов…

Пятница. Час пополудни. В двух шагах от метро натыкаешься на нищенку. Еще через несколько шагов – на следующую. Наверное, люди, которые не знают, как пройти к Новодевичьему монастырю, легко найдут по ним дорогу. И действительно, просящих много – «на операцию», «на внуков-сирот», «на лечение ребенка», просто «на старость». Они стоят на всем пути до монастыря, ходят вдоль очереди. Для этих людей близость к святыне – золотое дно. Неиссякаем поток паломников, подают многие…

Чем ближе к монастырю – тем больше народа. Толпятся какие-то группы и группочки, неискушенные принимают их за конец очереди. У монастырских ворот картина проясняется. Очередь прижата заграждениями к идущей вдоль тротуара стене. Вне заграждений у входа – толпа: мамы с детьми, инвалиды на колясках, старики. Полиция расчищает им проход в ворота. Слишком много людей, трудно справиться с давкой.

Иду вдоль очереди. Она тянется вдоль Московского проспекта и поворачивает на Киевскую улицу. Пройдя уже добрую половину Киевской и все еще не видя «хвоста», с каждым шагом начинаю терять уверенность в том, что достанет сил выстоять. Но «хвост» в конце концов обнаруживается, и я присоединяюсь к нему уже без всякой надежды – просто потому, что наконец дошла.

Очереди к святыням – особенные, добрые. В них почти не встретишь людей угрюмых или недовольных, в них нет места ссорам – все предельно вежливы, внимательны, готовы друг другу помочь. И время, вопреки физическим законам, течет в них как-то не так, как обычно, – почти незаметно. И здесь, несмотря на километровую, как потом выяснилось, очередь и, мягко говоря, не слишком уютную погоду, все начиналось именно так. Но только начиналось…

Две оптимистично настроенные девушки позади меня уговаривали окружающих не отчаиваться. Немолодые супруги впереди извинялись: заняли очередь не только на себя, но и на детей, пока те на работе. «Им тоже надо, – убеждали они, – одна дочь замужем уже два года, а детей пока нет. А вторая вот только-только собирается. Вы уж простите, они придут». А никто и не против.

Стоит парень из Кронштадта. У него что-то с ногой – подволакивает. Все убеждают его пойти к воротам, чтобы пропустили без очереди. Не хочет, стесняется: «Молодой все-таки. Будут говорить, что симулянт. Постою лучше». Даже на раскладной стульчик, захваченный опытной паломницей, отказывается садиться. Дружно решаем: все будут сидеть по очереди – минут по двадцать, потому что стоять, почти не двигаясь, действительно трудно даже здоровым, а их тут не так и много.

Женщина рядом рассказывает: «Я – раковая больная. Врачи говорят, что операцию делать поздно. На химиотерапии живу. Одна надежда на Богородицу…». Ее тоже пытаются отправить к монастырским воротам, и она тоже не идет: «Постою, потружусь». Другая женщина диктует в телефон: «Зонтики возьми – тут не у всех есть. Термос захвати большой с чаем и бутербродов наделай побольше. Нас тут много мучеников»… На тот момент это слово показалось мне не слишком уместным. Но через четыре часа, когда холод и дождь уже основательно над нами потрудились, стояние действительно больше стало походить на мученичество.

Очередь двигалась катастрофически медленно. И мы долго не могли понять почему. Все знали, что при таком огромном скоплении народа у святынь обычно задерживаться не дают – люди идут непрерывным потоком. Причина открылась позже. Оказалось, что очередей фактически три: наша – для простых смертных, та, что у входа в монастырь, – для стариков, инвалидов и мам с детьми (не обсуждается) и особая – для батюшек, которые непрерывно приезжали из городских и областных храмов вместе с толпой прихожан. А также паломников из разных близких и не очень городов, которые, покупая путевки на эту поездку, оплачивали и свой внеочередной проход в храм к святыне.

В совершенное недоумение привела многих и многочисленная толпа воспитанников Духовной академии и семинарии – будущих батюшек и будущих регентов. Молодые люди практически перегородили подход к монастырю со стороны станции метро «Московские ворота», а подходящим, принимавшим их за очередь, объясняли, что «очередь – там, далеко, а мы без очереди идем»…

При таком количестве «особых людей» неудивительно, что очередь «для смертных» продвигалась еле-еле…

Между тем к женщине, дававшей по телефону указания, приехала дочь-подросток. Она все сделала как надо: привезла два больших термоса с горячим чаем, гору бутербродов, еще два зонта – все раздали. Не столько это подкрепление, сколько милая, искренняя забота добавила всем оптимизма. Да и девушки сзади продолжали поддерживать в рядах нашей стихийной группы боевой дух: «Ничего, к ночи пойдем быстрее – паломники и приходы закончатся, старики и дети тоже ночью не поедут»…

Но до ночи было еще далеко…

После семи часов стояния не выдержал парень из Кронштадта – ушел. Потом сдалась пожилая женщина с букетом хризантем, которые она намеревалась передать к святыне. Отдала букет нам, чтобы мы передали. Уходили с болью – почти плача от бессилия. Мы завели листок, на котором записывали имена: болящий Сергей, болящая Наталья, болящая Мария, Ирина, Георгий… – много, чтобы подать о них записки на молебен там, у святыни. Каждые двадцать минут очередной счастливчик падал на складной стул, чтобы хоть чуть-чуть расслабить онемевшие от долгого стояния спину и ноги…

Чем ближе к монастырским воротам – тем плотнее очередь. Спасительный стульчик пришлось свернуть – негде раскладывать. Усталость берет свое. Чтобы как-то приободриться, люди по очереди читают акафисты. Выползаю за заграждение размять ноги.

Десять вечера. Те, кто уже приложился к святыне, рассказывают – у входа в храм давка. Уже не удивляюсь: в сей час проходят люди, которые пришли в восемь утра – сил нет, нервы на пределе. Бодрячком чувствуют себя только те, кто подъезжает к уже стоящим.

Движение очереди заметно ускорилось. Правы были девушки-оптимистки – приходы и паломники схлынули, детей и стариков у входа тоже не видно. Есть надежда, что дело пойдет быстрее. Наша стихийно образовавшаяся группа тоже заметно поредела – тех, кто живет в относительной близости, обменявшись номерами телефонов, отправили домой отдыхать. Час-другой в запасе у них еще точно есть. Переключаю мысли с паломнических на профессиональные – оцениваю ситуацию.

А она неутешительна. Не готов оказался город к приему Афонской святыни – причем ни светские его власти, ни духовные.

Самое сложное взял на себя Фонд Андрея Первозванного, которому удалось договориться с Ватопедским монастырем. Пояс Пресвятой Богородицы, который более двухсот лет не покидал стен обители, прибыл в Россию. Но здесь фонд обеспечивал только транспортировку и охрану ковчега с Поясом. А вот организация доступа к святыне в каждом из одиннадцати городов, которые она за месяц должна посетить, была возложена на местные светские и церковные власти.

За неделю до прибытия ковчега в Петербург в Смольном прошло совещание, на котором, по идее, должны были обсудить все вопросы, связанные с прибытием Пояса. Но, похоже, анализа предыдущих паломничеств к привезенным в Петербург святыням – будь то глава святого великомученика и целителя Пантелеимона, стопа апостола Андрея Первозванного, десница Иоанна Крестителя, мощи святого Спиридона Тримифунтского, частица мощей святой блаженной Матроны Московской и многим другим – проведено не было. Иначе не усомнились бы, что народу будет огромное количество – несметное. И доступ нужно планировать круглосуточный.

Во-первых, это святыня с Афона – куда не всякий мужчина может попасть, а женщинам и вовсе путь закрыт. Во-вторых, чудеса, которые явлены от Пояса Пресвятой Богородицы, особо явственны в случаях дарования детей бесплодным супругам и всевозможных исцелений – в том числе и от рака. Что больных, что бесплодных у нас предостаточно. Но, вопреки здравому смыслу и предшествующему опыту, их ввели в заблуждение – по всем СМИ накануне запустили информацию, что доступ к святыне будет производиться с шести утра до десяти часов вечера. И очень многие люди, стоящие в очереди, переживали именно потому, что думали – храм на ночь закроют.

С начала доступа к святыне прошло уже тридцать часов, когда вдоль очереди выставили наконец вожделенные кабинки туалетов. До этого – стояла только одна, недалеко от монастырских ворот… И очередь в нее была на час, если не дольше. Второй туалет был в монастыре, но до него – десять – двенадцать часов стояния на холоде. То, на чем затормозили чиновники, отчасти пытались исправить обычные люди. В туалет людей пускали во всех окрестных кафе, магазинах и даже в совершенно сторонних учреждениях. Но и им было не под силу справиться с таким наплывом – и там очереди стояли немереные.

Люди не бесплотные существа. И в думах о высоком, готовясь к приему святыни, не стоило забывать и о естественных человеческих потребностях. В том числе и о хлебе насущном, обеспечив людей хотя бы стаканом горячего чая и тем же куском хлеба. Сделать это было совсем не сложно – поставить палатки на Киевской, на которой и так закрыли одну полосу для проезда транспорта, пригнать полевые кухни. Люди готовы были платить за еду, и в первые сутки они смели с прилавков соседних круглосуточных магазинов почти все, что можно было съесть и выпить (я безалкогольные напитки разумею). Находчивые товарищи быстро сообразили, какую выгоду можно извлечь из километровой очереди, и к утру субботы, как мне сообщили, уже появились тетеньки и дяденьки, которые за стакан темного напитка, именуемого «кофе», просили полсотни, а за так называемый беляш – точнее, малосъедобную под него подделку – 80 рублей.

Подсуетились отдельные депутаты и пригнали-таки в субботу полевые кухни. Чай и кашу людям раздавали бесплатно. Но я не знаю, была ли поддержана эта инициатива кем-нибудь еще. Даже такая совсем простая вещь, как урны, была в дефиците. И к концу дня почти у всех столбов вдоль очереди скапливались горы мусора. Не думаю, что такое «обрамление» святыни можно считать достойным.

Похоже, в митрополии не знают и не любят свою паству. Потому что вопрос с первоначальным ограничением доступа к святыне – напрямую к ней. И к ней же – по поводу организации этого доступа.

Это, конечно, здорово, объяснять людям в храмах суть паломничества, которое в христианской традиции очень тесно связано со словом «труд». Осталось личным примером это проиллюстрировать. Ни одного представителя духовенства в километровой очереди замечено не было. А если вспомнить пышущих здоровьем воспитанников петербургских духовных школ – то есть будущих священников, – то и не будет никогда. А вообще было бы совсем не плохо приехать батюшке с приходом, встать в общую очередь, постоять, потрудиться, помолиться, да и других людей вокруг поддержать…

В субботу вечером мне позвонили знакомые, которые провели в очереди двенадцать часов, из них два последних – на одном месте, а до монастырских ворот еще далеко. Очень, надо сказать, смиренные люди. Они с ужасом сообщили, что очередь тихо закипает к бунту – люди не хотят больше пропускать ни паломнические, ни приходские группы с «черного», а точнее – с Северного входа в храм. И их можно понять: одни часами стоят в холоде под дождем, в то время как другие, едва выгрузившись из теплых автобусов, сразу попадают к святыне. Евангельское «званых много, но мало избранных» приобретает на этом фоне довольно специфический смысл.

А вот женщина, страдающая раком, к святыне не попала – она просто физически не могла больше стоять. И другая – тоже очень больная – не попала. Она даже в очередь не встала, понимая, что с больными ногами не выдержит, – просто походила вокруг, помолилась, как умела. И к концу своего путешествия вдруг обнаружила, что обувь на ней болтается. Глянула – глазам не поверила: отек ног, который мучил ее в последнее время, спал, оттого и обувь велика оказалась… Верю, что и другие, не дошедшие до конца по немощи, без милости не останутся…

Почти три ночи. Путь от монастырских ворот к храму проходим медленно, но без остановок. Мелькает фигура матушки Софии, настоятельницы Новодевичьего монастыря – крест запахнут рясой, кто не знает – не узнает в ней игуменью. Она беспокоится, все ли в порядке, идет вдоль очереди, спрашивает у паломников

 

Оставьте первый комментарий

Отправить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован.


*