Есть в Петербурге перекресток, имеющий неофициальное название «пиковый». Знаменитые поэты, писатели, музыканты, жившие в домах, стоящих на перекрестке, или в непосредственной близости от него, мистическим, непостижимым образом попадали в странную зависимость от этого таинственного места, оказывающего влияние на их жизни и судьбы.
На скрещенье улиц Гороховой и Малой Морской пересекались пути многих людей, оставивших заметный след в мировой культуре. Первым из них здесь поселился наш великий пострел (недаром же его окрестили «сверчком») Александр Пушкин. Правда, поселился поэт не на самом перекрестке, но рядом с ним, на углу Большой Морской и Гороховой, в доме 26/14. С декабря 1832 по май 1833 года он снимал 12 комнат у владельца дома, купца Жадимеровского. В то время Пушкин имел обыкновение обедать в ресторане Дюме, модном заведении среди дворянской молодежи в 1830-х годов. Располагалось оно в доме № 15/7 (ныне здесь нашел приют ресторан-клуб «Da Vinci»). Сюда Александр Сергеевич заходил вместе с Анной Керн. И именно здесь он познакомился и со своим будущим убийцей, Жоржем Дантесом. Наискосок от ресторана француза Дюме – так называемый «Дом пиковой дамы», в котором проживала Наталья Петровна Голицына, ставшая прототипом героини пушкинской повести. Именно ей, «усатой княгине» и обязан перекресток своим прозвищем.
Вслед за Пушкиным на Пиковом перекрестке в 17-ом доме, сразу же за рестораном Дюме, поселился Николай Гоголь. С 1833 по 1836 год тут он работал, стоя за своим бюро, дописывал повести «Портрет», «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего», начинал создавать своих «Игроков», сюжет которых, в отличие от «Ревизора» и «Мертвых душ», не был подсказан писателю вездесущим Пушкиным, но, скорее всего, навеян «Пиковой дамой».
С домом № 25/11, граничившим с домом Голицыной, но примыкающим не к Пиковому перекрестку, а к углу Гороховой и Большой Морской, был связан целый год жизни Александра Герцена. Возможно, знаменитый революционер и литератор прожил бы здесь и дольше, но в конце 1840 года он был арестован, а еще через полгода отправлен в ссылку вместе с женой и полуторагодовалым ребенком. Среди возможных причин ареста Герцена называют и неосторожные его высказывания по поводу действий полиции (письма, естественно, перлюстрировались), и, что тоже вполне вероятно, «крамольную» повесть Александра Ивановича «Записки одного молодого человека».
Не слишком удачным было соседство с Пиковым перекрестком и для композитора Михаила Глинки. Весной 1842 году жил он в доме Давыдова по Гороховой улице (ныне это дом № 5) и готовился премьере своей новой оперы «Руслан и Людмила». Состоялась премьера 27 ноября, но прошла без особого блеска и была встречена не слишком ласково (Николай I покинул царскую ложу, не дождавшись конца представления).
Спустя десять лет Пиковый перекресток почтил своим присутствием Иван Тургенев. Место он выбрал совсем уж небезопасное – напротив дома Натальи Петровны. Наколдовала ли «усатая княгиня» или же просто «карты так легли», но только и автора «Записок охотника» ждала та же участь, что и Герцена. 16 апреля 1852 года в доме 13/8 он был арестован за публикацию в московской газете некролога на смерть Гоголя и препровожден на «съезжую», где провел целый месяц. В заключении Иван Сергеевич осознал, что является единственным писателем, кто откликнулся на смерть великого коллеги. Эта мысль, вероятно, и вдохновила его на создание одного из лучших своих рассказов – бессмертного «Муму»…
Совсем уж неудачным оказалось недолгое пребывание в том же доме 13/8 гениального Петра Чайковского, с восторгом отзывавшегося, кстати, о «Руслане и Людмиле» Глинки. 10 октября 1893 года творец оперы «Пиковая дама» поселился напротив зловещего дома. Из его комнаты были хорошо видны óкна угловой опочивальни княгини…Через три дня состоялась премьера Шестой симфонии. А еще через девять дней гордости русской музыки не стало.
Что же касается дальнейшей истории Пикового перекрестка, то в ХХ веке она была связана, прежде всего, с домом 13/8. Все началось в тот день, когда Иван Соколов, бывший официант, 15 лет прослуживший в заведении Лейнера на Невском проспекте, приобрел ресторан «Вена», который продавался с аукциона за долги. Торжественное открытие «Вены» Соколова в доме, принадлежавшем купцу Федору Ротину, состоялось 31 мая 1903 года. Молебен отслужил по этому поводу сам Иоанн Кронштадтский.
Ломать голову над тем, как назвать ресторан Ивану Сергеевичу не пришлось. С 1830-х годов в этом доме был «Венский трактир». Позже он переименовывался то в «Интернациональный ресторан», то в «Вену». В дальнейшей судьбе ресторана был эпизод, когда заведение стало безымянным, правда, на непродолжительное время. В 1914 году, во время Первой Мировой, патриот Соколов снял вывеску «Вена».
Иван Сергеевич стал устраивать в «Вене» журфиксы, на которые он приглашал влиятельных журналистов, музыкантов и литераторов. Среди первооткрывателей «Вены» – писатель Владимир Тихонов (Мордвин), музыкант-виртуоз, основатель Великорусского оркестра народных инструментов Василий Андреев и артист Малого театра Николай Мальцев.
Конечно, собирались в ресторане Соколова не одни только люди искусства. Хаживали сюда и депутаты Думы, моряки, чиновники из всевозможных ведомств, адвокаты, приказчики и купцы из близлежащих магазинов. Но вскоре «Вену» стали называть не иначе, как «литературным рестораном» и «меккой для поэтов, артистов, писателей, музыкантов и художников».
Григорий Ярон в своей книге «О любимом жанре» среди постоянных посетителей ресторана «Вена» называет Аркадия Аверченко, Александра Куприна и Александра Блока. Свидетельство это – в отношении поэта – вызывает некоторые сомнения. Но, с другой стороны, о посещении Блоком «Вены» вспоминают актриса Валентина Веригина и писатель Александр Кондратьев. О встрече с Александром Блоком и его женой Любой Менделеевой сообщает Зинаида Гиппиус Андрею Белому в письме, датированном апрелем 1907 года. Известно, что именно отсюда, из «Вены», глубокой ночью была послана телеграмма на Малую Монетную, где жил тогда Блок. В ней сообщалось, что Александра Александровича избрали «королем поэтов». Голоса за Блока отдали Мандельштам, Пяст, Гиппиус и Елизавета Кузьмина-Караваева, увековечившая «коронование» поэта четверостишием:
Венский преступив порог,
Мы рекли – король наш Блок.
И решил премудрый рок,
Что король поэтов – Блок.
Александр Куприн считался главным магнитом «Вены». Часто он появлялся в компании неизменного спутника клоуна Жакомино (итальянца Джакомо Чирени из цирка Чинизелли). Видели его в ресторане и со многими известными литераторами, художниками, музыкантами, актерами. Встречался Куприн в «Вене» и с русским богатырем Иваном Поддубным, и с летчиком Сергеем Уточкиным (порой они менялись ролями: Куприн говорил с авиатором о спорте и самолетах, а Уточкин беседовал с писателем о литературе, в которой разбирался не хуже, чем в авиации). Александр Иванович просиживал в «Вене» едва ли не все дни и ночи, отдавая дань Бахусу и «накачиваясь» впечатлениями, необходимыми для новых рассказов.
Некоторые завсегдатаи ресторана считали Куприна кем-то вроде местного домового. Про него сочинили эпиграмму, ставшую впоследствии широко известной:
Ах, в «Вене» множество закусок и вина.
Вторая родина она для Куприна…
И сам Куприн, знаменитый писатель, автор «Поединка», «Свадьбы», «Гамбринуса», «Ямы» и других произведений, читаемых всей Россией, прославился в «Вене» не только шумными застольями, но и собственными стихотворными пародиями и эпиграммами. Например, в послании И. С.Соколову, хозяину «венскому», он воспел его так:
… Губитель птичьих душ, убийца многих мяс,
Всех православных друг, но друг и иудеев,
В заботах кухонных ты с головой увяз.
Богема шлет тебе шестьсот и шесть приветов…
Нет… «Вена» все-таки столица из столиц!
А однажды он съязвил и в адрес одного из самых знаменитых сатирических журналов:
Ночь темна… Часы так длительны,
Не до сна… какой уж сон,
Если даже усыпительный
Не помог «Сатирикон».
Без редактора «Сатирикона» Аркадия Аверченко так же невозможно было представить себе «Вены», как и без Куприна. Аверченко с его коллегами «сатириконцами» (он сам, художники Алексей Радаков и Ре-Ми имели в ресторане славу вечных «венских» аборигенов) являлись еще одним центром притяжения. Петр Пильский, составитель литературно-художественного сборника «Десятилетие ресторана „Вена“, писал: „Сатирическая компания сразу занимает три-четыре столика, и немедленно же начинается несмолкаемый „дебош“. Остроты, эпиграммы, каламбуры сыпятся как из громадного мешка. Одно пустяшное замечание, движение рукой, поза – все дает тему для остроумия, – легкого, свободного, не натянутого“.
Конечно, в „Вене“ собирались не только литераторы. Здесь можно было встретить и депутатов парламента, и редактора „Биржевых ведомостей“ Станислава Проппера, и клоуна Анатолия Дурова, и театрального режиссера Всеволода Мейерхольда, и оперного артиста Леонида Соболева, и Федора Шаляпина, и вождя большевиков Владимира Ленина и даже священника-хамелеона Георгия Гапона.
В этом ресторане когда-то торжественно, в присутствии самого Михаила Чигорина, открывался „новый шахматный клуб“. Тут устраивались приемы в честь именитых гостей, славили именинников и юбиляров (например, посетившего Петербург венгерского композитора Ференца Легара). Аверченко, который, как вспоминает Тэффи, „многолюдно праздновал“ свои именины, „дирекция „Вены“ всегда подносила огромный торт с надписью шоколадными буквами „Аркадию Сатириконскому““). Со временем в „Вене“ образовался своего рода клуб столичной богемы – актеров, художников, музыкантов.
Но настоящую славу „Вене“ принесли писатели и поэты. Одни из них, подобно Александру Блоку, Михаилу Кузмину, Леониду Андрееву, Максиму Горькому, Михаилу Арцыбашеву, Александру Амфитеатрову, Корнею Чуковскому, Федору Сологубу, Вячеславу Иванову, Андрею Белому, Осипу Мандельштаму, Владимиру Маяковскому, Василию Каменскому, Сергею Городецкому, Алексею Толстому, Николаю Агнивцеву, Дмитрию Мережковскому, появлялись в „Вене“ время от времени, кто реже, кто чаще; другие – Александр Куприн, Борис Лазаревский, Осип Дымов; Александр Рославлев, а также Аркадий Аверченко, Тэффи, Саша Черный, Петр Потемкин и прочие „сатириконцы“ – проводили здесь едва ли не каждый день. В феврале 1912 года, в одном из кабинетов (по преданию, в девятом нумере; в „Вене“ было 4 зала и 13 кабинетов) состоялось специальное выездное заседание эгофутуристов Игоря Северянина, Георгия Иванова, Константина Олимпова и Грааль-Арельского, основавших Академию эгопоэзии (Вселенский футуризм). Заседание было посвящено выходу первого номера газеты „Петербургский глашатай“, которую издавал примкнувший к эгофутуристам Иван Игнатьев.
Славная дореволюционная история ресторана „Вена“ закончилась со смертью ее владельца. Иван Сергеевич Соколов скончался в ночь на 25 марта 1917 года от сердечного приступа (это официальная версия; существует и неофициальная, из которой следует, что он покончил с собой). Наступила эпоха безвременья, когда никому уже не было дела ни до литературы, ни уж тем более до „приюта для богемы“.
В 1993 году в бывшем доме купца Ротина открылся ресторан, присвоивший себе громкое имя „Вены“. Заведение просуществовало более десяти лет, но оно уже никакого отношения к „венским“ традициям не имело.
И все же Пиковый перекресток, овеянный литературной славой, манил к себе писателей и поэтов. „Приютом“ для них стал мини-отель „Старая Вена“, расположившийся в бельэтаже дома № 13/8. Стараниями хозяина отеля Иосифа Хармача, большого книгочея и настоящего подвижника русской литературы, в литературной гостиной „Старой Вены“ с 8 декабря 2006 года стали проводиться поэтические и музыкально-литературные „Венские вечера“, книжные презентации, собирающие поэтов, писателей, музыкантов, художников, просто ценителей искусства из Петербурга, Москвы, Саратова, Нью-Йорка, Парижа, Хельсинки и прочих городов и весей. Здесь выступали архитекторы и циркачи, режиссеры и композиторы, представлялись новые литературные журналы „Зинзивер“ и „Воздух“. А с чтением собственных творений тут успели выступить десятки лучших поэтов (хороших, разумеется, еще больше). Наконец, в „Старой Вене“ прошел последний вечер легенды питерской литературы Владимира Уфлянда, замечательного поэта, друга Сергея Довлатова и учителя Иосифа Бродского.
С появлением на углу Гороховой и Малой Морской „литературного“ мини–отеля у любителей поэзии появилась новое и очень уютная площадка для выступлений. Окна гостиной „Старой Вены“ смотрят на дом „Пиковой дамы“. Они, как прежде, темны и непроницаемы. Что они скрывают, какую мрачную тайну хранят, ждать ли нынешним поэтам, блистающих на „Венских вечерах“, каких-либо новых козней и каверз от „усатой княгини“? Сие не ведомо никому. „Скрипи, скрипи, перо“. Бумага стерпит, а время – покажет…
Отправить ответ