В пространство календаря, как в дверной проем, в наш дом входит время.
Иллюстрация рядом с таблицей — это не просто живопись, обряженная во ткань календарной тоги. Это — не случайно подобранные пейзажи, механически закалендаренные в композицию страницы декором цифр и шрифтов.
Двенадцать покровов бога Хроноса — это двенадцать календарных листочков, трепещущих в стремнине календаровремени.
В 2006 году рекламисты симферопольского завода «Фиолент» одарили своих клиентов двумя календарями: стенным и настольным. Чудотворная муза заводской рекламы осчастливила зрителей встречей с живописью двух мастеров: Евгения и Темира Рыманов, отца и сына.
Конструкция и форматы — вторичны по отношению к графическим и кнопочным решениям. Проволочная спираль скрепляет двенадцать сюжетов — моментов времяпространства — воедино. Это понятно. Но для художников хронологическая первооснова — формула, вектор, знак.
Подлинное искусство — это самовыражение. А художник подобен демиургу, созидающему свои произведения. Отец и сын Рыманы запечатляют пейзажные мгновения календарного года, быстротечные и едва уловимые, как касание кисти о полотно. Вдохновенная работа, нелегкий труд…
Вот живописные краски легли на февральский лист стенного календаря: «Контражур. Февраль в Ялте» (Темир Рыман). Мы видим панораму города с ливадийской стороны: вдали — бухта, мол, маяк. Горизонтально-угловатые плоскости ялтинских крыш синхронны композиционно-образующим линиям дальних горных рельефов. Элементы урбанистики сопрягаются с естеством и эстетикой творений Создателя…
Художник — не просто календаромаз. Он — аккумулятор и выразитель энергетичного мироощущения времени, движущегося в пространстве крымских ландшафтов.
«Весна в Оползневом» (Темир Рыман) — апрельская иллюстрация настольного численника. Радостный, яркий перфоманс пробуждающейся природы: букеты бело-розовых цветов, просветленные солнцем дома, дверь, распахнутая навстречу весне.
Того же автора — «Церковь Воскресения. Форос» («апрель» стенного календаря): тонкими штрихами выписаны цветущие кроны фруктовых деревьев, бирюзовые фоны и молитвенная твердыня Храма Божия на верхушке скалы.
Дискретная плоскость календаря не отчеркнута краями бумажного листа. Она может быть продолжена, раскрыта, продлена во все стороны, потому что пред нами — на столе или на стене жилища нашего — лишь часть беспредельного мира. Потому что пред нами — не просто календарный кадр зимы, весны, лета или осени, но путь к осмыслению истин. А художники-проводники, провожатые на этом пути меж бездонными мирами всего сущего и зрительскими душами.
Чего только не узришь в богатейшем многокалендарии крымских красот? Балаклава, Гурзуф, Алупка, Форос, Оползневое, Васильевка, Ялта — череда календарных картин, воплощенных отцом и сыном Рыманами.
Полотно Евгения Рымана «Цветет лаванда» — июльский лист стенного календаря. Фиолетово-лиловое поле благоухающего эфироноса — цветовая иллюзия волны, как бы набежавшей на нижнюю кромку календарного разворота.
Его же — «В Ливадийском парке» — фиксирует композицию листа «сентябрь». Оливково-осенняя листва древесных крон старинного парка, белокаменные очертания императорского дворца, элегичная фигура одиноко стоящей дамы…
Эстетика календарной иллюстрации — искусство зрительное, конкретное. Календарная хронофилософия основана на сезонах годовремени. И совокупность первого со вторым делает умозрительное зримым, прикладным, предметным.
Перекидывая страницы, мы входим в темпоритмику временного круговорота, засекаем периоды чередования в одну двенадцатую годового рондо, отрезков движения и хронопауз в частоте календарной метафизики.
«Перпетуум мобиле» календаробытия движется импульсами: развороты-поворотники жизни, в которой месяцы — фазы, такты ритмовремени. Что было спереди, ан глядь — уж и позади! Лист наслаивается на лист, пейзаж — на пейзаж.
Картина «Сумерки» Евгения Рымана взята в рамку «ноябрьской» полосы календаря настольного. Изображение панорамирует безлюдный причал, притихшие осенние яхты, спокойное море; пастозно-размашистыми мазками подчеркнуто умиротворение водной стихии. Кажущуюся импровизационность, мимолетность живописных импрессий хроноприродной месячной иллюстрации фиолентовские дизайнеры виртуозно сочетают с точной предопределенностью местоположения ее в структуре календарного многолиста.
Календарь стенной, листомесяц «Ноябрь». «Аю-даг» Евгения Рымана: согбенный каменный медведь, пустой пляж, белесые навершия прибоя, ни одного купальщика в волнах…
О живописи писать трудно. Можно говорить о технике, о колорите, о композиции. То есть затронуть искусствоведение академическое. А может, это и не нужно?
Вот мы вглядываемся в изображение на календарях. Что в них? Лавина явлений, событий, впечатлений и откровений. Мир, в котором все: природа, предметы, люди — преисполнено восторга пред наступившим богоданным днем. Пред календарным временем — как произведением творца.
Календарь большой или совсем малый — социальный персонаж, известный с начала цивилизации — не является ли он одним из сакральных ингредиентов быта в наш технотронный век?
Не предназначен ли он для людей любознательных знаменовать само время? Время в картонно-бумажной, настольно-стенной ипостаси? Не суждено ли ему, календарю, сочетать торжество воли талантливого индивидуума, при посредстве технологии типографской машины, фабрикующей и исторгающей календарный продукт в единообразном множестве тиража, со вселенским господством силы высшей, необоримой, безмерной, благословенной, вечной: с властью календаровремени Божия?
Отправить ответ